время, когда полуязычествовавшая чувашская земля праздновала одно из важнейших своих торжеств и приносила
богам каиобильнейшие жертвы, — в это время я видел богослужение с поклонами в христианской церкви;
видел значительное число говельщиков и особенно говельщиц. В некоторых селах, напр., в Кошках, в
каждую неделю поста число их простиралось от 40 до 60 человек. Мне объяснили притом, что говеющие исполняют
долг христианский более по произвольным и внутренним, чем по внешним побуждениям, что во всю
неделю Великого Поста в чувашских церквах совершается непрерывная служба и число говеющих бывает
вдвое более, чем в Петровки, что к Госпожинкам неприобщившихся Св. Тайн на 10000 человек остается не
более 20 или 30 и что наконец ныне между Чувашами небывший у исповеди и Св. Причастия более 2 лет считается
редкостью, явлением необыкновенным.
Но с каким расположением весь этот люд приступает к Таинствам? спрашиваете Вы. На этот вопрос я
Вам ничего не отвечу от себя, а заставлю отвечать самих Чуваш. Раз, выходя из одной сельской церкви после
вечерней службы, я обратился к двум шедшим за мною старикам и сказал им: «Говеете, друзья, но от
мясного, верно, не отказываетесь; ведь теперь ваш праздник Синзе». — Ай, не так говоришь, бачка, — отвечали
мне. — Есть скоромное, когда говеешь и когда пост, — силых боле (грех будет). Кроме хлеба, ничего не едим,
домой не ходим, всю неделю здесь ночуем. Праздники наши не Синзе и не другие прочие, а те же, что и у
вас». Подошедший к нам священник подтвердил их слова, сказав, что прежние суеверия у Чуваш брошены,
что из 49 видимых мною говельщиков только трое сельские, все же прочие из приходских деревень, и на неделю
размещены по квартирам у священно-церковно-служителей. В одном из стариков я узнал своего давнего
знакомца. Некогда он был мужик пьяный, задорный, кляузник, коштан. Он частенько колачивал свою
мать, старуху сварливую и безалаберную, и почти всякий раз расплачивался за то в волостном правлении.
«Ну, Семен, — сказал я ему, — а поколотить старуху-мать, или кого-нибудь из родных и знакомых, ведь силых
мар (не грех)?» — Как не грех, бачка? Большой грех! Теперь мы знаем, что грех. Прежде знали только, что
это больно дорого стбит, — примолвил он со вздохом.

8

был усилиться сбыт хлеба. И действительно, многие Чуваши торгуют скупаемым у соплеменников хлебом на
довольно значительные суммы. У некоторых есть свои росшивы, на которых они доставляют свой хлеб в Рыбинск.
Эти торговцы составляют цвет, высшую аристократию, сливки чувашского племени. Они обыкновенно
говорят не только с Русскими, но и между собою не иначе, как по-русски; живут в чистых, просторных
избах и угощают своих досов1 и приятелей не сивухой, не мартовским пивом, не мореным медом,
но чаем, белым вином, французской и кизлярской водкой.
Последний предел, к которому стремится их честолюбие, составляют родственные связи с Русскими. Отдать
дочь за Русского, или женить сына на Русской — это верх благополучия для Чувашенина-аристократа.
Высшее, бонтонное чувашское общество, как и всякая аристократия в мире, находит себе подражателей в низших
классах народа, который, если теперь не имеет еще ни возможности пить чай, ни расположения менять
забористую сивуху и крепкое пиво на виноградное вино, то по крайней мере из подражания своему
первообразу и для большего удобства в частых сношениях с Русскими старается изучить русский язык. Действительно,
теперь весьма немногие из Чуваш вовсе не
---------------------------------------------------------------------

1 Досом называет Чувашенин человека, которому дал обет неразрывной
дружбы. Надобно думать, что первоначально досяшиеся, давая
обет дружбы, дарили друг друга тем, что каждый имел у себя
лучшего, и тем символически выражали свою готовность жертвовать
для доса всем. Таким образом, взаимные дары составляли обряд при
заключении дружбы. Под влиянием Русских, умевших как из дурных,
так и из хороших свойств Чуваш извлечь свои выгоды, обряд
этот потерял свое первоначальное значение. Русский купит, бывало,
какую-либо безделку, напр., плисовую шапку, шелковый кушак, либо
двухрублевый армяк, и спешит с этим подарком к богатому Чуваше-
нину; а тот в простодушной уверенности, что это самая лучшая вещь
у его друга, дарит ему один или два лучшие улья пчел, лошадь, корову
или какую-нибудь другую ценную собственность. Наконец Чуваши
увидели, что Русские их приятели вовсе не досы, что они под
священным именем дружбы скрывают корыстные виды, и стали воздавать
им ае pari, или вовсе не доситься с ними. Таким образом,
досы существуют теперь только по имени; и я убежден, что знаменитая
фраза: друзья мои! нет более друзей на свете, первоначально произнесена
была на чувашском языке каким-нибудь разочарованным
Василием Ивановичем, и произнесена следующим образом: *досы мои!
ни в цивильском, ни в ядринском, ни в буинском, ни в курмышском, ни
даже в чебоксарском уезде — нет более досов! Русские истребили, уничтожили,
стерли их с лица земли».

10

а женщины — по-татарски. Если Мордве, живущей близ Татар, можно было отатариться, то почему же Чувашам
и Черемисам нельзя обрусеть?  Говоря о чувашской аристократии, я и забыл напомнить
Вам, что в настоящее время рядом с нею возникает новая, ученая аристократия, юная Чувашландия,
долженствующая сильно действовать на возрождение и образование своего племени. Она состоит из молодых
людей ученых, т. е. кончивших курс в одном из сельских приходских училищ и прямо с ученической скамьи
поступивших в должностные и начальственные лица средней руки, преимущественно в делопроизводители,
или, если угодно, в писаря в сельских расправах. Число грамотных Чуваш теперь уже довольно значительно;
оно постоянно увеличивается выпуском из училищ новых грамотеев. Главными учебными заведениями, светилами
чувашского просвещения в чебоксарском уезде считаются кошкинское и аттиковское училища, в которых
учащихся бывает от 20 до 30 человек. В них учат чтению, письму, закону Божию, арифметике. Но достопочтенный
священник, заведующий кошкинским училищем, И.В. Золотницкий, кроме этих предметов в свободные
часы преподает желающим и более других смышленым мальчикам основные начала русской грамматики
и краткую географию, приучая при том своих учеников к черчению карт. Мне показывали географическую
карту, начерченную одним Чувашленком очень удовлетворительно. Чувашлята, как и Русские мальчики,
принимаются за книгу неохотно, но за то чуть ли не скорее Русских привыкают к ней. Через год они приучаются
бегло читать и свободно объясняться по-русски. Но когда мы говорим здесь о навыке свободно
объясняться, то отнюдь не разумеем способности чисто и правильно говорить: это две разные вещи. Чува-
шенин никогда не приучится совершенно чисто и правильно произносить наши слова. Как ни бейтесь с ним,
вы никогда не заставите его правильно произнести, напр., русское д, особенно в начале слова; у него всегда
выйдет т. Я знаю внука обрусевшего Чувашенина;
он не разумеет ни слова из языка своего деда, но роковое
д все-таки произносит, как т. Видно, у Чуваш
орудия слова (organa poqualae) имеют особенное устройство.
Оттого, может быть, во всем их языке не более
трех слов, начинающихся с д (дватта — четыре,
dec — говорить, дос — друг), произносимого притом с

12